Эдгар По

(Рейтинг +24)

 Loading ...

архитектора с тонким вкусом, и он строит вам у них под самым носом
живописную мазанку, или азиатско-голландскую пагоду, или свинарник, или еще
какое-нибудь замысловатое сооружение в эскимосском, кикапуском или
готтентотском стиле. Ну и понятно, нам не по средствам снести его за премию
всего из пятисот процентов от наших первоначальных затрат на участок и на
штукатурку. По средствам нам это, я спрашиваю? Пусть мне ответят другие
дельцы. Самая мысль эта абсурдна. И тем не менее одно наглое акционерное
общество сделало мне именно такое предложение — именно такое! Разумеется, я
на эту глупость ничего не ответил и в ту же ночь вынужден был пойти и
измазать сажей их строящиеся хоромы, я чувствовал, что это мои долг.
Безмозглые же злодеи упекли меня в тюрьму; и, когда я оттуда вышел, собратья
по бельмовой профессии поневоле должны были прекратить со мной знакомство.
Профессия рукоприкладства, которой мне пришлось заняться после этого,
чтобы заработать себе хлеб насущный, не вполне соответствовала моей нежной
конституции, — и, однако же, я приступил к делу с открытой душой и убедился,
что моя сила, как и прежде, в тех твердых навыках методичности и
аккуратности, которые вбила в меня эта замечательная женщина, моя старая
нянька, — право, я был бы низким подлецом, если бы не помянул ее в моем
завещании. Так вот, соблюдая в делах строжайшую систему и аккуратно ведя
приходо-расходные книги, я сумел преодолеть немало серьезных трудностей и в
конце концов добиться вполне приличного положения в своей профессии. Думаю,
что мало кто делал дела удачнее, чем я. Приведу здесь страницу или две из
моего журнала — это избавит меня от необходимости трубить о самом себе, что,
по-моему, недостойно человека с возвышенной душой. Другое дело журнал, он не
даст солгать.
«1 янв. Новый год. Встретил на улице Скока, навеселе. Нотабене:
подойдет. Чуть позднее встретил Груба, пьяного в стельку. Нотабене: тоже
годится. Внес обоих джентльменов в мой гроссбух и завел на каждого открытый
счет.
2 янв. Видел Скока на бирже, подошел к нему и наступил на ногу. Он
размахнулся и кулаком сбил меня с ног. Отлично! Встал на ноги. Затруднения с
моим поверенным Толстосуммом. Я хотел за ущерб тысячу, а он говорит, что за
одну такую несерьезную затрещину больше пятисот нам с них не содрать.
Нотабене: расстаться с Толстосуммом, у него нет совершенно никакой системы.
3 янв. Был в театре, искал Груба. Он сидел сбоку в ложе во втором ряду
между толстой дамой и тощей дамой. Разглядывал их в театральный бинокль,
пока толстая дама не покраснела и зашептала что-то на ухо Г. Тогда зашел в
ложу и сунул нос прямо ему под руку. Ничего не вышло — не дернул.
Высморкался, попробовал еще раз — бесполезно. Тогда уселся и подмигнул
тощей, после чего, к моему величайшему удовлетворению, был поднят им за
шиворот и вышвырнут в партер. Вывих шеи и первоклассный перелом ноги.
Торжествуя, вернулся домой и записал на него пять тысяч. Толстосумм говорит,
что выгорит.
15 февр. Пошел на компромисс в деле мистера Скока. Сумма в пятьдесят
центов заприходована — о чем см.
16 февр. Сбит с йог этим хулиганом Грубом, каковой сделал мне подарок в
пять долларов. (Судебные издержки — четыре доллара двадцать пять центов.
Чистый доход — см. приходо-расходную книгу — семьдесят пять центов)».
Итого, за самый короткий срок чистой прибыли не менее одного доллара
двадцати пяти центов — и это только от Скока и Груба. Притом, заверяю
читателя, что вышеприведенные выписки из моего журнала взяты наудачу.
Однако старая — и мудрая — пословица говорит, что здоровье дороже
денег. Эта профессия оказалась несколько слишком тяжелой для моего слабого
организма, и потому, обнаружив в один прекрасный день, что я измордован до
полной неузнаваемости, так что знакомые, встречаясь со мною на улице, даже и
не догадывались, что проходят мимо Питера Профита, я подумал, что лучшее
средство от этого — сменить профессию. По каковой причине я обратил мои
взоры к пачкотне и занимался ею несколько лет.
Хуже всего в этом деле то, что слишком многие им увлекаются, и поэтому
конкуренция очень уж высока. Всякий дурак, у которого не хватает мозгов для
того, чтобы преуспеть в качестве ходячей рекламы, или в бельмовом бизнесе,
или в рукоприкладстве, конечно, считает, что пачкотня как раз по нему. Но
думать, будто для пачкотни не требуется мозгов, величайшее заблуждение.
Наоборот. И в особенности тут необходима система — без нее как без рук. Я
вел всего только розничное дело, но благодаря моей старой привычке к
порядку, неплохо в нем преуспел. Прежде всего я с большим тщанием подошел к
выбору подходящего перекрестка и за все время ни разу не поднял метлу ни в
каком другом месте. Позаботился я также и о том, чтобы под рукой у меня
всегда была отличная, удобная лужа. Этим способом я приобрел твердую
репутацию человека, на которого можно положиться, а это, поверьте мне, для
всякого дельца добрая половина успеха. Не было случая, чтобы кто-нибудь, кто
швырнул мне монетку, не перешел па моем перекрестке улицу в чистых
панталонах. И поскольку мои положительные деловые привычки были каждому
известны, никто не пытался поживиться за мой счет. Попробовал бы только! Я
сам не из тех, кто занимается вымогательством, но уж и меня тоже не тронь.
Конечно, против банков, этих обдирал, я был бессилен. Я от них копейки не
видел, отчего и терпел большие лишения. Но ведь это не люди, а корпорации, а
у корпораций, как известно, нет ни тела, которое можно поколотить, ни души,
которую можно предать вечному проклятью.
Я с успехом вел свое прибыльное дело, пока в один злосчастный день не
принужден был к слиянию с сапого-собако-марательством, каковое занятие в
некотором роде подобно моему, однако далеко не столь почтенно. Правда,
местоположение у меня было отличное, в самом центре, а щетки и вакса —
высшего качества. И песик мой отличался упитанностью и был большой
специалист по разного рода обнюхиваниям. У него уже имелся изрядный стаж, и
дело свое он понимал, могу сказать, превосходно. Работали мы обычно так.
Помпейчик, вывалявшись хорошенько в грязи, сидит, бывало, паинькой на пороге
соседней лавки, пока не появится какой-нибудь франт в начищенных сапогах.
Тогда он устремляется ему навстречу и трется о блестящие голенища. Франт
отчаянно ругается и начинает озираться в поисках чистильщика. А тут как раз
я, сижу на самом виду, и в руках у меня вакса и щетки. Работы не больше чем
на минуту, и шесть пенсов в кармане. На первых порах этого вполне хватало —
я ведь не жадный. Зато пес мой оказался жадным. Я выделил ему третью долю
доходов, а он счел уместным потребовать половину. На это я пойти не мог — мы
поссорились и расстались.
Потом я какое-то время крутил шарманку и могу сказать, дело у меня шло
совсем недурно. Работа эта простая, немудреная, особых талантов не требует.
За безделицу покупаете музыкальный ящик, и, чтобы привести его в порядок,
открываете крышку, и раза три ударяете по его нутру молотком. От этого звук
несравненно улучшается, что для дела особенно важно. После этого остается
взвалить шарманку на плечо и идти куда глаза глядят, покуда не попадется вам
дверь с обтянутым замшей висячим молотком, а перед нею насыпанная на
мостовой солома. Под этой дверью надо остановиться и завести шарманку, всем
своим видом показывая, что намерен так стоять и крутить хоть до второго
пришествия. Рано или поздно над вами распахивается окно, и вам бросают
шестипенсовик, сопровождая подношение просьбой «заткнуться и проваливать».
Мне известно, что некоторые шарманщики и в самом деле считают возможным
«проваливать» за названную сумму, но я лично полагал, что вложенный капитал
слитком велик и не позволяет «проваливать» меньше чем за шиллинг.
Это занятие приносило мне немалый доход, но как-то не давало полного
удовлетворения, так что в конце концов я его бросил. Ведь я все же был
поставлен в невыгодные условия, у меня не было обезьянки, — и потом улицы в
Америке так грязны, а демократический сброд до того бесцеремонен и толпы
злых мальчишек слишком уж надоедливы.
Несколько месяцев я был без работы, но потом сумел устроиться при
лжепочте, ибо испытывал к этому делу пылкий интерес. Занятие это весьма
простое и притом не вовсе бездоходное. К примеру, рано утром я подготавливал
пачку лжеписем — на листке бумаги писал что-нибудь на любую тему, что ни
придет в голову, лишь бы позагадочнее, и ставил какую-нибудь подпись,
скажем, Том Добсон или Бобби Томпкинс. Потом складывал листки, запечатывал
сургучом, лепил поддельные марки с поддельными штемпелями якобы из Нового
Орлеана, Бенгалии, Ботани-Бея и прочих удаленных мест и спешил вон из дому.
Мой ежеутренний путь вел меня от дома к дому, которые посолиднее. Я
стучался, вручал письма и взимал суммы, причитающиеся по наложенному
платежу. Платили, не раздумывая. Люди всегда с готовностью платят за письма
— такие дураки, — и я без труда успевал скрыться за углом, прежде чем они
прочитывали мое послание. Единственное, что плохо в этой профессии, это что
нужно очень много и очень быстро ходить и беспрестанно менять маршруты. И,
кроме того, я испытывал укоры совести. Признаться, я терпеть не могу, когда
ругают ни в чем не повинного человека, а весь город так честил Тома Добсона
и Бобби Томпкинса, что просто слушать было больно. И я в отвращении умыл от
этого дела руки.
Восьмым и последним моим занятием было кошководство. Я нашел его в
высшей степени приятным, доходным и совершенно необременительным. Страна

• Tweet

Страницы: 1 2 3